Филфак филфаку рознь

Есть, други, такая аббревиатура, глазу знакомая, сердцу родная: филфак. Означает - департамент для взращивания, холенья и лелеянья филологов, которые, как справедливо писал кто-то - соль земли, позвоночник постмодерна и ложка меда в бочке с чем-то невнятным. Не станем из ложной скромности оспаривать это положение; вспомните: Ницше…

Приятно, что и говорить. Тут бы пальцы в стороны, грудь колесом, табличку “Я - с филфака!” прохожему под нос, да с сознанием собственного достоинства… ан нет: ларчик-то, братцы, оказался с двойным дном. Спросили меня однажды: “Ты, девочка, с какого факультета будешь?” Я - гордо так, вскинув подбородок (еще бы - Ницше-то!..): “С филфака!” “Это, - говорят, - что, философский что ли?” …Вот тут-то я и постигла явление омонимии во всем его безобразии: философский и филологический в глазах непосвященных - близнецы-братья: что тот - филфак, что наш. Прямо повенчаны омонимией.

Да и Бог бы с ней, с омонимией аббревиатур: план выражения, известно, как и Родину, не выбирают, но тут ведь, други, вот еще какая штука. К последней трети прошлого века наши омонимические братья дофилософствовались-таки окончательно до общепринятого в среде филологов положения о том, что язык - это наше все. Постановив, что это и их все тоже, философы принялись наше все изучать и осмыслять. Это что ж это, братцы, выходит: мало им было омонимии, теперь и НАШЕ ВСЕ - общее?! Как-то мне это дело не нравится… Настораживает как-то…

Впрочем, против философов я ничего не имею. Философы - они славные. Как правило. Трогательные очень. Сократ, например: идет, бывало, идет, зафилософствуется - и в яму свалится.… Но вот была поучительная история. Один студент философского факультета (далее - Потерпевший) вознамерился выпить. Не просто так, конечно, вознамерился: философы - они никогда просто так не вознамериваются, а только по осознанной необходимости. Осознав необходимость, Потерпевший отправился в магазин.

Хронотоп следующий: общежитие; вахта с вертушкой и неизбежной бабушкой-вахтером; первый час ночи, окрестные магазины закрыты, ближайший круглосуточный - в полукилометре. Темно. Страшно. И снег, и ветер, и звезд ночной полет, и - картина маслом - одинокая фигура Потерпевшего в тапочках и развевающемся пальто, неуклонно двигающаяся к цели…

Купив, что хотел, Потерпевший собрался было вернуться домой, чтобы в тишине приобщиться, так сказать, Мировой Гармонии, но на вахте его ожидало непредвиденное препятствие в лице сотрудника охраны местного правопорядка (далее - Сотрудник). Сотрудник бы, может, и не обратил внимания на Потерпевшего, если бы не вопиющий вид последнего: дело не в синтагматической несочетаемости ярко-оранжевых тапочек с элегантным пальто, нет, - и даже не в приступе административного восторга, так некстати настигшем Сотрудника в этот самый момент. Дело в следующем: заветную бутыль Потерпевший нес перед собой гордо и независимо, как олимпийский факел, едва ли не в вытянутой руке. Этого душераздирающего зрелища душа Сотрудника вынести не могла: мотивировав свой поступок чем-то абстрактным вроде Мирового Зла (“Это, брат, понимаешь, Мировое Зло…”), он бутыль отнял, а на последовавшие в ответ возмущенные цитаты из Канта и Гегеля обиделся и надавал Потерпевшему по шее.

Теперь вникните, други, в ситуацию. Налицо типичная коммуникативная неудача. Фактор адресата - это вам не хухры-мухры, его учитывать надо: какой, скажите, здравомыслящий (филолог), в двух шагах от мировой гармонии будет размахивать средством к ее достижению прямо перед лицом потенциального агрессора (коим, понятно, является любой сотрудник, административный или правоохранительный, любому здравомыслящему человеку (даже и не филологу)? Да потом еще и Гегеля цитировать, демонстрируя агрессору свое интеллектуальное превосходство? Что за неадекватная интенция? Но главное - как вообще можно Канта Гегелем разбавлять?! У Канта - категорический императив да этики золотое правило (которое “не-делай-другим-того-чего-бы-ты-не-хотел-для-себя”), а у Гегеля - что? Правильно, сверхдетерминизм: что бы ни случилось (включая изъятие бутыли) - все ведет к раскрытию Абсолютного духа. Естественно, от подобной контаминации эффект получился соответствующий. А ведь Сотрудник непременно был поклонником Платона, у которого философы - во главе всего, а Сотрудники им помогают; просто от обилия несуразных цитат Сотрудник растерялся и Потерпевшего как Философа не идентифицировал. Отсюда, понятно, мораль: мало того, что речевые стратегии нужно правильные выбирать, - нужно еще и к изучаемому предмету относиться… пристальнее, что ли. А то сами видите: Сотруднику обидно, Потерпевшему, как следствие, больно… А все почему? Дилетантское обращение с языком, господа! Аккуратнее надо. Знаете, почему филологи если и бывают биты, то крайне редко, не в пример философам? Потому что - компетенция. Языковая и вообще.

А после всего этого он, Потерпевший-то, еще и язык изучать примется. Не в смысле - иностранный, а в смысле - вообще, как явление, - вот что печально. Хлебом не корми - дай язык поизучать. Нет, не то чтобы они совсем безнадежны - среди философов тоже филологи попадаются (хотя чаще наоборот), но как-то неспокойно: ходят тут всякие, понаехали, понимаешь…

А. Сопова