Филологи -
из пробирки?
Филфак является
пространством повышенной мифогенной активности.
Коллективное сознание студентов ежемесячно
порождает огромное количество текстов,
претендующих на то, чтобы инкорпорироваться в
коллективное бессознательное обитателей
факультета. Автор статьи недаром употребляет
термин “текст”, так как для современного
мифотворчества характерно движение от текста к
мифу (ср. концептуализм), а не наоборот, как при
“разложении первобытнообщинного строя”. Более
того, в отличие от древних времен, сейчас
возможно установить личности “создателей”
данных текстов, которые, правда, никакие не
создатели, а медиумы, посредники между
мифопорождающими инстанциями (мифодемонами
филфака) и совокупностью описывающих филфак
текстов
Важной
особенностью филфаковского мифа является
требование частичной верификации, то есть
проверки на истинность - ложность на основании
эмпирического опыта. Верификация, повторимся,
должна быть частичной, чтобы представить собой
“изюминку” мифа, которая будет способствовать
его интеллектуальной приемлемости
(парадоксально, но факт: полностью
верифицированный текст становится неприемлемым,
он просто “умирает”, как миф). Впрочем, подобный
крен в сторону неопозитивизма вполне логичен,
так как все, связанное с так называемым
“научно-естественным мировоззрением”, глубоко
мифологично по своей сути.
Итак, к тексту.
Данный миф записан в марте 2003 года со слов
медиума Н., записавшего его со слов мифодемона,
обитающего в глубине коридора, на первом этаже,
около аудитории №18а. Как и большинство
филфаковских мифов, текст его имеет сравнительно
небольшой объем, но зато предельно насыщен
цитатами. Фактическим основанием данного
мифопорождения послужили:
А) Стабильно малое
количество лиц мужского пола среди обучающихся
на факультете.
Б) Паронимия
целого ряда вышеуказанных лиц на факультете, то
есть появление на младших курсах людей, внешне
весьма похожих на старшекурсников; таких пар
насчитывалось 6-7. Их имена мы, естественно,
называть не будем, так как помимо этических
соображений есть соображение чисто
практическое: после введения данного мифа в
оборот, три пары подозрительно быстро
“потеряли” половину состава на факультете.
В) особенности
биографии медиума (да и автора статьи тоже),
подтверждающие истинность данного мифа
* * * * *
Нехватка
юношей-студентов на филфаке проявилась уже в
начале XX века. Предчувствуя будущие
социально-политические катаклизмы, а также
осознавая необходимость мужской логики для
поддержания филологической науки в
неблагоприятных геополитических условиях,
тогдашнее руководство факультета приняло
беспрецедентное решение. На филфак были
приглашены виднейшие физиологи того времени с
И.П. Павловым во главе. Ими были разработаны
методы погружения человека в состояние анабиоза
и длительного содержания в капсулах с
физиологическим раствором. Таким образом, под
шумок первой революции, третьедумских баталий и
мировой войны, в анабиоз была погружена большая
часть абитуриентов 1905-1917 годов (всего около 500
человек).
Запасы начали
вскрывать в конце 1920-х - начале 1930-х годов, во
время “великого перелома”. В момент
пробуждения, абитуриента немедленно вводили в
состояние гипнотического транса, и в течение
сеанса гипноза внушали ему новую, выдуманную
биографию (так называемую “легенду”),
включающую в себя детские и подростковые
впечатления, комплексы, предпочтения etc.
Отсутствие родителей объяснялось одним
абитуриентам Гражданской войной, репрессиями,
голодом и холодом; других же брали в свои семьи
профессора и их друзья (в абитуриентов
“вводилась” соответствующая легенда).
Пробуждения обычно проводились в конце августа,
таким образом 1 сентября каждого года на
студенческой скамье филфака появлялись юноши.
Большую роль в разработке и практике
вышеупомянутого гипнопрограммирования сыграл
Л.С. Выготский.
В связи с Великой
Отечественной войной, часть пробудившихся
абитуриентов была послана на фронт, что
существенно уменьшило запас “поступающих”. Их
нехватка сказалась в середине 50-х годов, когда
абитуриенты дореволюционной “закладки” стали
подходить к концу, а молодежь мужского пола извне
с удовольствием шла осваивать целину и строить
ядерные реакторы, но по-прежнему никак не хотела
осваивать классические труды Щербы и
Виноградова. К тому же секрет филфака был раскрыт
ленинградским КГБ, которое хотя задним числом и
одобрило проведенные опыты (“оттепель”
все-таки, да и сами спецслужбы заинтересовались
результатами), но запретило производить новые
“закладки”. Требовались новые пути решения
старой проблемы. И они были найдены.
На помощь
филологам пришли чудом пережившие репрессии
последователи великого генетика Н.Г. Вавилова. На
50 лет раньше аналогичных англо-американских
экспериментов они провели клонирование человека
(точнее, мужчины-филолога). Уровень советской
генной инженерии позволил производить также и
неполное, неидентичное клонирование (что
представляется нам весьма разумным).
Клонирование стало одним из основных источников
появления юношей на филфаке. Одновременно была
проведена ревизия абитуриентов, сохранившихся с
дореволюционных времен, и сформирован особый
фонд. Людей из этого фонда не клонировали -
капсулы, в которых они хранились, вскрывали по 1-2
штуки раз в год, а иногда и реже (пресловутый
дефицит всего заставил бережнее относиться к
старым запасам).
Весь процесс шел
теперь под контролем КГБ (затем - ФСК), которое,
естественно, не хотело раскрытия своих секретов.
Но в начале XXI века в случае с медиумом, а также с
автором статьи и кое-кем из его знакомых
произошел сбой. Дело в том, что люди, составляющие
легенды, обычно вводят в них различные знаки,
следы, объясняющие появление абитуриента на
филфаке, как-то: впечатления от первых
прочитанных книг, воспоминания об уроках
литературы, фиктивные грамоты за олимпиадные
сочинения, etc. Однако с легендой автора статьи
люди эти явно переборщили: мало того, что автор
“проживал” по легенде и проживает в настоящее
время на улице Пушкинской, так еще и “его”
детский сад находился в том же доме, в том же
подъезде, что и “Башня” Вячеслава Иванова! Как
здесь не вспомнить бодрийяровскую концепцию
симулякра, который “реальнее самой реальности”.
У медиума, в свою очередь, история поступления на
филфак изобилует такими олитературенными
подробностями, что нечего и говорить о ее
“реальности”. После открытия тайны
собственного происхождения медиум и автор живут
в постоянном страхе за свои конституционные
права и свободы.
В заключение
добавим, что медиум сообщил, будто бы по словам
мифодемона, в наши дни “абитуриентохранилище”
расположено в районе 9-й аудитории факультета.
Видимо, откровение демона медиуму было частью
какой-то запутанной мифодемонской интриги в
борьбе за сферы влияния на филфаке.
* * * * *
Такой вот миф. Мы
не будем углубляться в текстологический анализ
данного мифа, вскрывать его связь со знаковыми
текстами конца XX века (“Матрица”, “Чужие - 4”),
показывать особенности постмодернистской
космогонии - дадим лишь небольшую
психоаналитическую интерпретацию. Очевидно, что
исходным пунктом мифа является переживание
перинатальной травмы (травмы рождения), которая
маскируется за различными псевдоисторическими
мистификациями. Характерны топосы, где мифодемон
дает медиуму откровения: глубокие затемненные
коридоры, явно намекающие на утробу матери и на
пребывание медиума в этой утробе (которая, по
Ранку, является самым счастливым временем в
жизни человека). Однако медиум явно сомневается:
а было ли оно вообще, это блаженное
внутриутробное состояние, и если было, то
аутентично ли оно? Это сомнение явно обретает
форму паранойяльного невроза, с
соответствующими концепциями заговора против
студентов. При этом нужно отметить, что
паранойяльная рефлексия проходит не в связи с
реальностью, а в связи с текстом, созданным
воображением (мифодемоном) медиума. Такое
положение дел, когда лакановская оппозиция
“реальное - воображаемое” заменяется
противостоянием “воображаемое1” -
“воображаемое2”, В. Руднев (Психотический
дискурс//Логос, 3, 1999) называет постневротическим
дискурсом и считает его одной из характерных
особенностей постмодернизма.
С. Ермаков,
друг и соратник пана Зануды
